В автобиографии при поступлении во Всесоюзный государственный институт кинематографии Геннадий Шпаликов писал, что родился 6 сентября 1937 года в городе Сегеж Карело-Финской АССР, где отец, военный инженер, участвовал в строительстве бумажно-целлюлозного комбината. Потом было возвращение семьи в Москву (в 1939-м), война, эвакуация в город Фрунзе, опять возвращение в Москву в конце 1943-го, смерть отца, подполковника Фёдора Шпаликова в Польше в январе 1945 года, киевское суворовское училище (с 1947 по 1955 гг.), травма колена на учениях уже в Московском Краснознамённом военном училище и увольнение из армии после двух месяцев пребывания в госпитале. Сказал и о том, что ещё в суворовском училище начал писать стихи и рассказы и был военкором окружной газеты «Ленинское знамя». А в одной из республиканских газет (в Киеве) его стихи были дважды опубликованы.
В этой короткой биографической справке не содержалась, конечно, существенная часть интереснейшей истории его семьи по линии матери – Людмилы Никифоровны Перевёрткиной – истории, которая была достойна впечатляющего военно-эпического романа. Мама родилась в посёлке Таловая Воронежской губернии в 1918-м, во время Гражданской войны, в год, когда её отца, Никифора Степановича и его 17-летнюю дочь (старшую сестру Людмилы Перевёрткиной) вместе с другими 23-мя железнодорожниками, ставшими на сторону советской власти, расстреляли белоказаки. А его 13-летний сын, Семён Перевёрткин, тогда же, в 18-м, вступил сначала в комсомол, а вскоре и в комсомольский отряд, сражавшийся с местными бандами и отрядами Деникина и Краснова. С 1921-го Семён – в партии большевиков и в Красной Армии. За его плечами школа комсостава, работа секретарём у Тухачевского, военная академия, советско-финская война (1939 – 40 гг.), а потом (с июня 1941-го) и Великая Отечественная, тяжелейшие сражения на полях Второй мировой и штурм Берлина, где корпус генерал-майора Перевёрткина, успешно участвуя в ожесточённейших боях, прорвав оборону фашистов, овладел центром города, штурмом взял Рейхстаг и водрузил над ним Красное Знамя Победы. За этот подвиг Семён Никифорович Перевёрткин был награждён Золотой Звездой Героя Советского Союза, орденом Ленина и новым воинским званием генерал-лейтенанта. После смещения Берии и бывших его подчинённых он был направлен на службу в МВД СССР, где работал сначала заместителем министра внутренних дел по войскам, а затем первым заместителем министра внутренних дел. В начале 1958 года ему было присвоено звание генерал-полковника. В мае 1961-го Семён Перевёрткин погиб в авиационной катастрофе и был похоронен на Новодевичьем кладбище. В Воронеже одна из улиц названа именем героя войны Семёна Никифоровича Перевёрткина. Улицы его имени и бронзовые бюсты на Аллеях славы есть и в ряде мест, где он жил, учился и работал.
Воевали на фронте и два брата матери Шпаликова. Капитан Виктор Перевёрткин погиб под Москвой в 1941-м, а другой – Владимир – после войны был уволен в запас в звании полковника, будучи награждённым за участие в боевых действиях орденами и медалями.
Близкий друг Геннадия Шпаликова с ВГИКовских времён, сценарист Павел Финн, в своих воспоминаниях оставил такую запись: «Сын погибшего на войне офицера, любимый племянник знаменитого генерала Перевёрткина, чья дивизия штурмовала Берлин, сам выпускник Суворовского училища, Шпаликов уважал всё, что было связано с войной, и опыт писателей, войну прошедших, значил для него очень многое…».
В 1956-м Шпаликов поступил во ВГИК на сценарный факультет курса, которым руководил знаменитый Евгений Габрилович (кстати, уроженец Воронежа), известный по целому ряду потрясающих картин, среди которых были «Машенька», «Два бойца», «Коммунист», «Рассказы о Ленине», «В огне брода нет», «Начало», «Монолог», «Объяснение в любви», «Два капитана», «Овод» и «Воскресение»… Позже о Геннадии он вспоминал так: «Во ВГИКе появился студент, сразу же очаровавший всех – и преподавателей, и соучеников. Он был очень юн, всем приятен и мил обаянием, «суворовской» подтянутостью, доброжелательностью и явной талантливостью. Жизнь в ту пору была к нему необычайно нежна и приветлива. И он отвечал ей тем же». Друзьями Шпаликова там стали талантливейший оператор Александр Княжинский, режиссёры Юлий Файт, Андрей Тарковский, Василий Шукшин, Андрей Кончаловский, Никита Михалков, Виктор Туров, художник Михаил Ромадин…
По сценариям ВГИКовского студента Геннадия Шпаликова запустят пять(!) фильмов. «Трамвай в другие города» (режиссёр Ю. Файт), и «Звезда на пряжке» (режиссёр В. Туров) очень скоро выйдут на экраны, обнаружив несомненный талант молодого сценариста. Потом будет большой успех картины «Мне двадцать лет», снятой Марленом Хуциевым. Она получит специальный приз кинофестиваля в Венеции – «Серебряного Льва». Выход фильма к зрителю окажется непростым. Сценарий в ходе съёмок придётся дорабатывать, а некоторые эпизоды переснимать. Но даже на фоне блистательных советских картин периода 60-х годов успех Шпаликова и Хуциева выделится своей искренностью и необычной трактовкой образов молодых героев.
Талантливейшие работы Шпаликова выберут для своих постановок такие режиссёры как Георгий Данелия («Я шагаю по Москве»), Лариса Шепитько («Ты и я»), Сергей Урусевский («Пой песню, поэт»), Виктор Туров («Я родом из детства»). Все эти ленты станут откровениями нашего кинематографа. Доброжелательность, честность и открытость сделают Шпаликова душой любой компании, другом многих кинематографистов-современников. Крепкие товарищеские отношения свяжут Геннадия Шпаликова и Виктора Турова. У обоих в войну погибнут отцы и близкие родственники. Руины разбитых городов и сожжённых деревень, человеческие страдания запомнятся обоим надолго. Виктору Турову было 5 лет, когда родную Могилёвщину захватили фашисты. Отец ушёл в партизаны, но в одном из боёв его схватили гитлеровцы и расстреляли. Виктора с матерью и сестрой отправили в немецкий концлагерь. Чудом выжив там, они вернулись в 45-м на родину, где всё было разрушено и сожжено.
Почти все фильмы Виктора Турова будут о войне. «Я родом из детства», который они сделают со Шпаликовым, станет наиболее пронзительным и щемящим. «О ребятах, которые пережили войну, – вспоминал режиссёр Туров, – очень хотелось рассказать незатейливо. Они ведь не герои, они не воевали, но война прошла через их души, обожгла сердца, опалило их детство; они слишком рано хлебнули всю её горечь, познали её бесчеловечность, жестокость».
Конечно, слова Турова о детях войны, которые «познали её бесчеловечность и жестокость», были в некотором роде преувеличением. Даже прошедшие войну люди взрослые не всегда понимали (да и не могли понять) причинно-следственных связей того, что происходило вокруг, а уж дети, далёкие от фронтовых баталий, ужасов и смертей, ко многим тыловым передрягам, лишениям, переездам, эвакуациям со временем отнеслись как к детским приключениям, многое забыв, а повзрослев – диссидентствовали, ёрничали, позволяли себе нелицеприятные комментарии по поводу военных действий, политики страны, «вводов» наших войск в Венгрию и Чехословакию (в 50-е – 60-е годы), забыв, какой ценой далась нам Победа и штурмы европейских городов, в том числе венгерских и чехословацких, как и многих других во Второй мировой войне, о восстановлении нашей разрушенной страны в условиях её изоляции государствами, мечтающими о реванше и уничтожении Советского Союза и России.
Надо признать, что поколению кинематографистов 60-х, 70-х, а потом и 80-х годов в определённом смысле здорово повезло, ибо государство выделяло на кинематограф колоссальные средства. Развитие получили не только игровое кино, но и документальное, научно-популярное, мультипликационное. Десятки имён советских режиссёров оказались востребованы страной, едва оправившейся после ужасной войны, навязанной нам «цивилизованной» фашиствующей Европой. Многие фильмы их удостаивались престижнейших призов всевозможных международных фестивалей. Во ВГИК, ставший лучшим в мире институтом кино, приезжали учиться со всего света…
Геннадий Шпаликов прославился не только как удивительный сценарист, но и тонкий, проникновенный поэт. Песни на его стихи звучали в фильмах «Я шагаю по Москве», «Пока фронт в обороне», «Коллеги», Рабочий посёлок», «Ждём тебя, парень», «Гений» и других. Он работал в поэтическом кино и как режиссёр, поставив в 1967 году по собственному сценарию «Долгую счастливую жизнь», где оператором был Дмитрий Месхиев (старший), а композитором выдающийся музыкант Вячеслав Овчинников (воронежец по рождению). Эта лиричная и трогательная картина получила приз на фестивале авторского кино в итальянском Бергамо. Говорят, что она вызвала восхищение одного из великих мировых режиссёров Микеланджело Антониони.
Сейчас трудно до конца, не зная всех нюансов, понять, почему сценарии Шпаликова «Сестра моя – жизнь», «Декабристы», «Все дни рождения», по которым собирались снимать фильмы Никита Михалков, Михаил Швейцер и Сергей Бондарчук, не были приняты в производство несмотря на то, что они переписывались по нескольку раз. Уже в перестроечное время были опубликованы фрагменты обсуждения сценария Шпаликова для дебюта Н. Михалкова. Он отвергался не только чиновниками из Госкино, но и в «Луче» – самом интеллигентном мосфильмовском объединении. На обсуждении там звучали такие слова коллег-кинематографистов: «Неясность, неопределённость рода деятельности главного героя делают его образ несколько надуманным, не всегда понятным: Кто он! Студент? Рабочий? Служащий? Кто его родители?»
Мая Туровская (одна из сценаристок «Обыкновенного фашизма» М. Ромма») характеризовала шпаликовский сценарий так: «Основной порок сценария – инфантильность. И инфантильность героя, инфантильность авторской позиции, инфантильность манеры изложения…». Шпаликов по требованию худсовета переделывал текст во второй, в третий раз. Но окончательный вердикт был суров: «Считая сценарий Г. Шпаликова творческой неудачей, руководство творческого объединения «Луч» прерывает договорные отношения с автором»…
Профессиональные неурядицы и проблемы в личной жизни, судя по всему, надломили Геннадия Шпаликова, и в 1974 году, когда ему исполнилось 37, он покончил с собой. Его неожиданный уход стал шоком для всех. В недоумении один из известных кинодраматургов Леонид Нехорошев говорил об ушедшем из жизни товарище:
«Геннадий Шпаликов, как никто другой, умел радоваться. Не в этом ли отличительный знак его стихотворного и кинодраматургического таланта? Пронзительная, до боли в сердце любовь к жизни… Может быть, в ней – причина столь ранней гибели поэта? При встрече с человеком, знакомым или незнакомым, Гена неизменно улыбался, как бы сразу стремясь приобщить его к радости существования. Наперекор всему чёрному… Помню, как на одном очень важном и зубодробительном совещании «по вопросам искусства», где прорабатывались и его картины, Шпаликов, выйдя на трибуну, не стал каяться и обещать, а, открыто улыбнувшись залу, просто сказал: «Я сегодня такой счастливый… У меня родилась дочь».
А вот как о Геннадии вспоминал драматург-фронтовик Александр Володин: «У каждого своё страдание. Геннадий Шпаликов, писатель светлого молодого дара, в течение двух-трёх лет постарел непонятно, страшно. Встретились в коридоре киностудии. Он кричал – кричал! – «Не хочу быть рабом! Не могу быть рабом!..» Он спивался. И вскоре повесился»… Отчаявшись и не сумев порвать с пагубной привычкой, Шпаликов оказался (в сознании многих) среди рано ушедших – до него и после: Петра Алейникова, Владимира Высоцкого, Олега Даля, Валерия Ободзинского, Владимира Тихонова, Юрия Богатырёва, Александра Годунова, Андрея Болтнева, Игоря Нефёдова…
В финале можно было бы привести и высказывание Беллы Ахмадулиной, предваряющее одну из шпаликовских книг:
«Некогда, много лет назад, я увидела его весёлым, сияющим, источающим сияние: глаз, лица, улыбки.
Я видела его последние, вернее, предпоследние дни. Трагическая, как бы несбывшаяся жизнь, совершенное одиночество, лютая унизительная нужда.
Я была его товарищ, желала быть вспомогательным другом. Но я не Тот, кто ведает жизнью и смертью.
Геннадий Шпаликов урождён поэтом. Читатель его вольных стихотворений и всегда подневольных сценариев поймёт без моей указки и без моего указания, что Шпаликов – изначально поэт, ищущий воли, не добывший свободы, кроме той, о коей не пишу. А тут ещё зависимость от кинематографа…
Геннадий Шпаликов – есть самый хрупкий, трагический силуэт и символ этого промежутка между временем и временем. Некоторые – и я – как-то выжили, ПРИЖИЛИСЬ (и жили в советское время довольно неплохо – В.М.). Шпаликов – не сумел, не выжил. Это благородно.
Я полагаюсь на благородство читателей, которые поймут и возлюбят чистоту души поэта, изъявленную в его творчестве, в его жизни и смерти»…
Сегодня перед ВГИКом находится памятник трём его выпускникам: Андрею Тарковскому, Василию Шукшину, Геннадию Шпаликову. Выдающиеся мастера были друзьями. Вклад их в кинематограф огромен и уникален. Творчество этих оригинальных авторов продолжает жить и впечатлять зрителей. Так случилось, что они рано ушли из жизни, не успев осуществить все свои планы, но и то, что сделано, оставило неизгладимый след не только в отечественном, но и в мировом искусстве.
P.S. В воронежской библиотеке имени И.С. Никитина (одной из крупнейших в России) накануне юбилея Геннадия Шпаликова прошёл вечер, где звучали стихи и песни, ему посвящённые, в исполнении лауреата международных фестивалей авторской песни Ирины Ким. О поэте говорили и читали его произведения Надежда Соболева, Владимир Межевитин, Андрей Земляной.
Владимир Межевитин