IX Кораблиновские чтения, посвященные В.Кораблинову — Интернет-газета "Культура-Воронежа. рф"

В селе Углянец Верхнехавского района они прошли. При жизни его называли «воронежским Нестором», тем самым признавая его заслуги в создании художественной летописи Воронежа. Родился Владимир Кораблинов в селе Углянец, что в семи верстах от Орлова, на самой границе знаменитого Усманского бора. Там прошли его ранние детские годы. Впоследствии будущий писатель не раз повторял, что русскому языку его учили углянские мужики и бабы, а любви к…

Событие состоялось в субботу, 27 июля. Об этом корреспонденту интернет издания «Культура — Воронежа.Ру» рассказал Сергей Ольденбургский. Напомню о писателе Владимире Кораблинове.

ПЕВЕЦ РОДНОГО КРАЯ
При жизни его иногда называли «воронежским Нестором», тем самым признавая его особую заслугу в создании художественной летописи Воронежа. Родился Владимир Кораблинов в селе Углянец, что в семи верстах от Орлова, на самой границе знаменитого Усманского бора. Там же прошли его ранние детские годы. Впоследствии будущий писатель не раз повторял, что русскому языку с детства его учили простые углянские мужики и бабы, а любви к родной природе – окрест лежащие сады и леса.

Родительский дом (остатки которого, к слову сказать, можно было ещё увидеть в Углянце лет тридцать назад) много дал будущему автору исторической прозы. Примечательно, что в числе книг, имевшихся в домашней библиотеке отца, особо почитаемой была карамзинская «История государства Российского». Правда, маленькому мальчику в ту пору куда интереснее было слушать старинные песни в исполнении односельчан да рассматривать в семейном альбоме фотографии, сделанные еще в 80-х годах ХIХ века в известном фотографическом заведении Селиверстова. (Альбом, к сожалению, сгорел вместе со всеми семейными документами в военном 42-м).

Большая история – и всей страны, и родного края – постепенно входила в сознание мальчика через судьбы родных и близких.

На каждом шагу жизнь то и дело убеждала Владимира Кораблинова в том, насколько порой глубоко уходит своими корнями в прошлое история его земляков и родного края. Пример тому – упоминание о хорошо знакомой еще с детства часовне, встреченное им однажды в грамоте петровских времен, где прямо предписывалось: «…а лес возить на воронежскую верфь по углянческой дороге, мимо старой часовни». Более всего поразило тогда Владимира Александровича то, что в конце ХVII века часовня, оказывается, была уже старая. В тот-то момент, по признанию самого писателя, и родился у него замысел будущей повести «Воронежские корабли».

Навсегда сохранился в памяти и тот день, когда отец привёл его за руку, девятилетнего мальчика, на тихую улицу с пыльными тополями, указал на небольшой дом в три окна и благоговейно сказал: «Тут жил Никитин…»

Кораблинову довелось прожить долгую жизнь и волею судьбы стать свидетелем многих событий, происходивших в Воронеже и крае в ХХ веке. О некоторых вехах собственной судьбы он – уже в поздние годы жизни – поведал в своей повести «Азорские острова». Он помнил еще дореволюционный Воронеж и видел город весной семнадцатого, когда бронзового Никитина разукрасили красными бантами. Он слышал ночную стрельбу на улицах в октябрьские дни семнадцатого, видел эскадроны Мамонтова и Шкуро, конармейцев Буденного. Ему памятен Воронеж 20-х годов, когда на улицах появился первый трамвай, а стены домов украсились плакатами и транспарантами, выполненными молодыми художниками.

В своей жизни Кораблинову посчастливилось непосредственно встретиться со многими замечательными земляками. В том числе – со старейшей воронежской писательницей Е.Милицыной и тогда еще молодыми А.Платоновым и А.Шубиным, профессором П.Загоровским, художником А.Бучкури, который руководил воронежскими «Художественными мастерскими», где Кораблинов какое-то время овладевал искусством живописи.

Но самым незабываемым событием своей молодости Владимир Александрович считал встречу с Маяковским. Трибун революции, посетивший Воронеж в 1926 году, общался с местной творческой молодежью и заинтересовался поэмой о декабристах, которую читал на встрече молодой Владимир Кораблинов. Уезжая, Маяковский захватил с собой текст этой поэмы и через полгода опубликовал из нее большой отрывок в своем журнале «Новый Леф». В том же году несколько стихотворений Кораблинова появились в журнале «Красная Новь». Такая удача окрылила двадцатичетырехлетнего автора, и он со всей страстностью устремился в поэзию.

Однако все трагически обрывается в 1931 году, когда В.Кораблинову в числе других воронежских сотрудников местной печати необоснованно предъявили обвинения по 58-й статье. Несколько общих тетрадей со стихами, изъятые при обыске, бесследно исчезли, а их хозяин, осужденный на три года, оказался в Сибири, на станции Тайга, а позднее – в Мариинске.

Неприятным следствием всего этого было еще и то, что по возвращении на родину Кораблинову запрещено было проживать в Воронеже. И он долгие годы жил на станции Графская, работая художником в областном книгоиздательстве и редакциях газет «Коммуна» и «Молодой коммунар». Свой талант художника он плодотворно совмещал с писательством. Дебютировав как прозаик в альманахе «Литературный Воронеж», он вскоре создал книгу, посвященную Воронежскому заповеднику. А через несколько лет она вышла в переработанном варианте под заглавием «Олень – Золотые рога».

Примечательно, что как первое, так и второе издание иллюстрировал и оформлял сам автор. В результате книга «Олень – Золотые рога» получила тогда почетный диплом на Всероссийском смотре полиграфического оформления книжных изданий.

Начинавший как поэт и навсегда сохранивший серьезный интерес к поэзии, Кораблинов, конечно же, не мог обойти вниманием самого известного из воронежских поэтов – Алексея Кольцова. Личность поэта-прасола глубоко его волновала, росло желание написать о нем. Замысел, как видно, вынашивался долгие годы, а вот написана книга была удивительно быстро. «Жизнь Кольцова», первоначально выпущенная Воронежским книжным издательством, в 1956 году вышла в издательстве «Молодая гвардия». И именно этот год Владимир Кораблинов считал началом своей писательской биографии.

Роман о Кольцове выдержал семь изданий. Кораблинов во многом развеивал ранее сложившиеся представления о личности Кольцова, в котором видели всего лишь самоучку-прасола, человека ограниченного и малокультурного. Писатель рисует поэта во всей сложной противоречивости его положения, в трагической непоследовательности его поведения – ничего не сглаживая и ничего не приукрашивая.

Заслуженно получивший высокую оценку читателей и критики, роман «Жизнь Кольцова» через пятнадцать лет был логически продолжен книгой о другом знаменитом воронежском поэте – Иване Саввиче Никитине. Так возникла замечательная «дилогия о двух народных поэтах», без которой ныне просто немыслимо представить себе литературу воронежского края. При создании дилогии Кораблинов серьезно опирался на свидетельства биографов и современников, однако не склонен был жёстко ограничивать себя только лишь хорошо известными фактами. В конце концов «Жизнь Кольцова» и «Жизнь Никитина» – это не научные биографии и не литературоведческие исследования. И автор реализовал здесь свое право на художественный домысел. Так, к примеру, история с продажей Дуняши барину Бахтееву была целиком выдумана самим Кораблиновым, но она очень органично вписалась в художественную ткань произведения и ни в чем не погрешила против истины: для эпохи крепостничества подобные явления были достаточно типичны.

Писателя почти всегда привлекали люди в чём-то ему близкие. Чаще всего это натуры творческие, причем, безусловно, талантливые, хотя и не всегда счастливые и удачливые. Подобное вполне можно сказать и о знаменитых поэтах-воронежцах, и о Васятке Ельшине, и о Гурии Рябинине, и о многих других кораблиновских героях. Нет необходимости задаваться вопросом, чем привлекла Кораблинова (историка и краеведа!) личность Евфимия Болховитинова, автора первого научного сочинения о воронежском крае. Наконец, вряд ли имеет смысл сомневаться, что и об Анатолии Дурове он написал отнюдь не потому, что дом «веселого чародея» просто стоял на той же улице, где проживал крестный отец писателя, а потому, что в личности первого русского «соло-клоуна» он явно почувствовал родственную душу: человека творческого и разносторонне одарённого.

Натура ищущая, писатель Владимир Кораблинов за долгие годы творчества испробовал свои силы в самых разных жанрах: в очерке, в пейзажной лирике и лиро-эпической поэме, в лирической повести и в поэтической драме, в киносценарии и даже в детективном жанре. Но все-таки главной для его творчества всегда оставалась историческая проза.

Владимир ГУРЕЕВ,
преподаватель ВГУ. www.kommuna

Для начала я посетил удивительный музей Дома Культуры Углянца. Всё здесь собрано с любовью и по крупицам. Смотришь и глаза просто отдыхают. Тут тебе экспонаты и про Великую Отечественную Войну, и про Владимира Кораблинова, из быта в селе Углянец советского времени прошлого столетия.

Вся музейная экспозиция напоминала, как -буд-то писатель Владимир Кораблинов ненадолго отлучился из своего писательского кабинета.

Гостей так же пригласили на небольшой квест написать подлинными школьными перьями и чернилами каллиграфическим подчерком текс, тот, которым они ещё школьниками учились писать.

Затем гости и приглашённые доехали к мемориальному комплексу, посвящённому Владимиру Кораблинову. Он установлен рядом с сельской церковью в Углянце, в память об отце священнослужителе писателя Кораблинова. В основу экспозиции взят фрагмент родительского дома. Его разрушили в конце 90-х годов, но стены дома были настолько крепки и надёжны, что дом не смогли быстро снести. Дом, оказывается, построен был из кирпича, произведённого недалеко в Рамони.

Ну и самое интересное происходило на сцене Дома Культуры Углянца. Тут раздолье случилось и с песнями, и с воспоминаниями о жизни Владимира Кораблинова, и простор дали поэзии, которую при жизни любил писатель. Всё было в этот день, как и всегда очень душевно, академично и с любовью.

Каждый участник мероприятия был отмечен Благодарностью Муниципального учреждения. Э это было вдвойне приятно. Затем состоялось памятное фотографирование и душевное чаепитие с замечательными пирогами из местного кафе.