Почти по классику…

Накануне осенних заморозков давали бал в отреставрированном здании старого Кадетском корпусе, областного центра. Дамы были в модных нарядах, кавалеры в смокингах. Столы ломились от снеди, шампанское брызгало салютом, вино лилось рекою. На дворе стояла ранняя осень, последние груши опадали в приусадебных садах, мухи в предсмертных конвульсиях бились в окна, а вороны с галками напоследок гадили  в парках на дефилирующую публику.

Тогда-то у середины праздничного стола Экс-предводитель Дворянского собрания  Жимко-Шишков сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам с шутливой улыбкой на губах последнее — в середу — заседание культурного общественного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичом Куницыным, свежеиспеченным  воронежским купцом первой гильдии, знаменитый тогда рескрипт губернатора Александра Лапчатого из правительства, в котором глава области, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа ему лично и,  что заявление около культурной общественности Воронежа особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой  области и постарается быть её достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи  Вашей поддержки Амалии Аристарховны Мокрой в должности министра культуры

— Так-таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? — спрашивала одна дама.— Да, да, ни на волос, — отвечала, смеясь  толпа.

—  Сергей Кузьмич... со всех сторон… Со всех сторон, Сергей Кузьмич…» Бедный  Куницын никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей… всхлипывания…Ку…зьми…ч — слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.— Кузьмич... со всех сторон… и слезы… — повторил кто-то смеясь.

Рыдала от слёз и Амалия Аристарховна. Она никак не ожидала такой реакции от придворного сословия.

— Не будьте злы, — погрозив пальцем, с другого конца стола проговорила Анна Павловна Шерер, — c’est un si brave et excellent homme, notre bon Viasmitmoff… Все очень смеялись. На верхнем, почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений…