Удивительным образом дата 25 июля связала двух выдающихся личностей отечественного искусства – Василия Макаровича Шукшина (родившегося в июле 1929-го) и Владимира Семёновича Высоцкого (ушедшего из жизни в этот же день в 1980-м).
О Василии Макаровиче мы уже вспоминали ранее, посвятив ему статью «Совестливый талант Василия Шукшина» и вечер в киноклубе «Слово» им. В. Шуваева. Сегодня же несколько слов хочется сказать о Владимире Высоцком – спектакле его памяти на «Таганке» и стихотворении Высоцкого, написанном на смерть Шукшина.
Уход Василия Макаровича Шукшина стал шоком для всех его друзей и поклонников творчества. Многие из коллег-кинематографистов оставили проникновенные воспоминания о нём. Посвятил другу своё стихотворение и Владимир Высоцкий. Часто, вспоминая о Шукшине на своих концертах, он говорил так:
«Мне повезло с друзьями. Мы, человек пять-шесть, жили в одной квартире в Большом Каретном переулке у Лёвы Кочаряна. Жили прямо-таки коммуной. Тогда мы только начинали. А теперь выяснилось, что всё это были интереснейшие люди – талантливейшие, каждый в своём деле, кто бы чем ни занимался… Вася Шукшин прожил с нами полтора года. Он начинал тогда снимать «Живёт такой парень» и хотел, чтобы я пробовался у него. Но он ещё раньше обещал эту роль Куравлёву, и я очень рад, что Лёня её сыграл. Вася хотел, чтобы я играл у него Разина, если бы он стал его снимать…
Очень уважаю всё, что сделал Шукшин. Знал его близко, встречался с ним часто, беседовал, спорил, и мне особенно обидно сегодня, что так и не удалось сняться ни в одном из его фильмов. Зато на всю жизнь останусь их самым постоянным зрителем. В данном случае это значит для меня больше, чем быть участником и исполнителем.
Я написал большие стихи по поводу Василия, которые должны были быть напечатаны в «Авроре». Но мне предложили оставить меньше, чем я написал, и я отказался печатать не полностью. Считаю, что её хорошо читать глазами, эту балладу. Её жалко петь, жалко… Я с ним очень дружил, и как-то… я спел раз, а потом подумал, что, наверное, больше не надо… Лучше читать:
Ещё – ни холодов, ни льдин,
Земля тепла, красна калина, –
А в землю лёг ещё один
На Новодевичьем – Мужчина.
Должно быть, он примет не знал, –
Народец праздный суесловит, –
Смерть тех из нас всех прежде ловит,
Кто понарошку умирал.
Коль так, Макарыч, – не спеши,
Спусти колки, ослабь зажимы,
Пересними, перепиши,
Переиграй, – останься живым!
Но, в слёзы мужиков вгоняя,
Он пулю в животе понёс,
Припал к земле, как верный пёс…
А рядом куст калины рос –
Калина красная такая.
Смерть самых лучших намечает –
И дёргает по одному.
Такой наш брат ушёл во тьму! –
Не поздоровилось ему, –
Не буйствует и не скучает.
А был бы «Разин» в этот год…
Натура где? Онега? Нарочь?
Всё – печки-лавочки, Макарыч, –
Такой твой парень не живёт!
Вот после временной заминки
Рок процедил через губу:
«Снять со скуластого табу –
За то, что он видал в гробу
Все панихиды и поминки.
Того, с большой душою в теле
И с тяжким грузом на горбу, –
Чтоб не испытывал судьбу, –
Взять утром тёпленьким с постели!»
И после непременной бани,
Чист перед Богом и тверёз,
Вдруг взял да умер он всерьёз –
Решительней, чем на экране».
1974 г.
А ТЕПЕРЬ О ВЫСОЦКОМ
Когда думаешь о Владимире Высоцком, понимаешь, что сама дата ухода его и причина этого ухода, – пожалуй, единственно несправедливая и ужасающая часть его истории. В остальном он – баловень судьбы, как говорится, «любимец муз и вдохновенья», сумевший взрастить и реализовать свой уникальный дар. Ну, в самом деле: родился в Москве. Выжил в страшной войне, не потеряв родителей. Юность и молодость пришлись на удивительное время послевоенного подъёма страны, расцвета её культуры и искусства. Закончив престижный театральный вуз (Школу-студию МХАТа), стал премьером популярнейшего в столице и в стране (известного на весь мир) Театра на Таганке. Снялся в тридцати картинах, среди которых были шедевры кинематографа, а он исполнял в них главные роли. При жизни поэта и артиста были выпущены более десяти пластинок с его песнями, а благодаря магнитофонам, едва ли не весь репертуар Высоцкого был известен и любим не только у нас, а и за пределами СССР. Выступая с многочисленными концертами, он везде ощущал восторг и обожание поклонников своего таланта.
Сегодня в средствах массовой информации, ангажированных и напичканных антисоветизмом, общим местом стало поливать прошлое нашей страны грязью со всех сторон, переплетая в своих стенаниях были и небылицы, и, подобно карточному шулеру, затевать «игры» с доверчивыми зрителями, манипулируя словесами по своему усмотрению, согласно «правилам» шулерской игры – представляя тех или иных героев прошлых лет (в том числе и Высоцкого) жертвами социалистического строя. Особняком стоят лишь отдельные мнения и редкие передачи, заставляющие, обращаясь к фактам, размышлять об увиденном трезво, без пропагандистского надрыва и спекуляций. Любопытную передачу показал недавно писатель Захар Прилепин на телеканале «НТВ», в которой осуществлена попытка увидеть биографию Владимира Высоцкого без экзальтированной конъюнктуры.
Автору этих строк, выросшему на песнях и фильмах любимого поэта и актёра, видевшему почти все постановки «Таганки» и некоторые их репетиции, хотелось бы рассказать об одном из дней, проведённых в легендарном театре (осенью 1991 года), и работе над телеспектаклем «Портрета Себастьяна Видаля» там.
В тот день мы репетировали втроём. Актёры среднего поколения любимовского театра Игорь Штернберг (сегодня известный кинорежиссёр) и Любовь Селютина (одна из лучших актрис «Таганки», народная артистка России) были моими партнёрами. Чтобы не мешать монтировщикам декораций готовить сцену для предстоящего спектакля, мы расположились в пустующей гримёрке, обговаривая возможные мизансцены, подробности диалогов и характеров… На стене пестрели старые афиши, а из окна доносился шум проезжающих, вечно куда-то спешащих машин и людской гомон – привычные звуки городской улицы, голоса времени…
Иногда в дверном проёме гримёрки, словно в цирковом аттракционе фокусника, неожиданно появлялись седеющие герои прежней «Таганки»: Золотухин, Трофимов, Шаповалов, Бортник, Щербаков, Межевич… А между ними – незнакомые молодые люди, актёры, видимо пришедшие в театр недавно. Их моложавые лица напоминали о непрекращающемся круговороте жизни, её неустанном (и безжалостном) обновлении. «Что делать? – думалось мне. – Стареющих и сходящих с подмостков известных актёров рано или поздно должны будут сменить новые лицедеи, другие ищущие признания таланты. Смогут ли они добиться успеха поколения, создавшего знаменитый на весь мир театр – кто знает?»
Хорошо помню, как «под занавес» той нашей репетиции в руках Игоря Штернберга оказался увесистый чёрный конверт, с принесёнными из дома фотографиями спектаклей и концертов «Таганки» прошлых лет – сказочного и уже относительно далёкого периода премьерства Высоцкого. Мы перебирали редкие снимки и внимательно вглядывались в них. Я видел, как погрузилась в свои мысли Люба, работавшая с Владимиром Высоцким вместе на таганковской сцене в одних с ним спектаклях, и как просветлело лицо Игоря, выросшего в семье, где Владимир Семёнович, или просто Володя, был человеком желанным, родным и любимым. Отец Игоря – тоже актёр, уважаемый корифей Театра на Таганке являлся одним из давнишних друзей прославленного барда и артиста.
Я расспрашивал Любу и Игоря о многом, в том числе и о скандальном спектакле памяти Высоцкого (поставленном впервые в 1981), некогда запрещаемом из-за ажиотажа, вокруг него возникшего, и в чём-то завершающем самый яркий этап былой «Таганки». И они охотно вспоминали о том, что в нём не было сцен из нашумевших прежде спектаклей и портретов Высоцкого, никаких киносюжетов с его участием. Весь смысл постановщиков действа заключался в создании образа поэта, артиста и певца не визуальными, а звуковыми средствами. О Высоцком должны были рассказать его удивительный голос и записанные на пленку песни.
Художник Давид Боровский для воплощения замысла режиссёра Юрия Любимова придумал подвижную декорацию – установку из кресел партера, которую можно было вращать вдоль и поперёк сценического пространства, поднимать вверх или опускать вниз, размещать по мере надобности под разными углами. Зачехлённые и соединённые вместе стулья, приходившие в движение, тщетно искали Высоцкого, наталкиваясь всякий раз на его отсутствие. Ощущение оставленного, брошенного дома, образовавшейся жуткой пустоты было для Театра на Таганке невыносимо тягостным.
Эффект трагической опустошённости, в котором таинственно и одиноко звучал громоподобный и проникновенный голос Владимира Высоцкого, рождался из иллюзии, создаваемой всеми участниками спектакля. Друзья искали поэта и не могли найти, не могли больше увидеть, но его присутствие среди них было ощутимо как никогда. На шуточные и романтические песни барда (исполняемые актёрами) Высоцкий отвечал монологами и балладами драматического, философского содержания и неимоверного накала. В одном эпизоде он вступил в диалог с Филатовым, в другом – на два голоса с Золотухиным исполнил разрывающую душу «Баньку».
Спектакль многое поведал о Высоцком, его детстве, пришедшемся на войну, и времени послевоенном, в котором созревали личность и характер поэта, неслучайном выборе профессии и театра, его песнях, ставших в значительной степени выражением совести народа в великие и, конечно же, сложные, противоречивые годы нашей истории…
Так уж случилось, что памятная постановка с последним «участием» Владимира Высоцкого подвела определённый итог не только в жизни «Таганки», но и всей страны. Очень скоро пришли иные времена (оказавшиеся для страны катастрофическими), нравы и песни. Но и среди них сегодня продолжает камертоном звучать честный и неподражаемый голос поэта, его песни и стихи, а на «Таганке» (теперь уже той части, которую возглавляет Николай Губенко) продолжают работать его последователи, соратники, друзья. И это значит – всё было не зря, судьба Высоцкого и его Театра продолжается…
Как и продолжается судьба Василия Шукшина в его книгах и фильмах…
ВЛАДИМИР МЕЖЕВИТИН
