Баадур Сократович Цуладзе — советский и грузинский актёр, кинорежиссёр, сценарист и телеведущий. Заслуженный артист Грузинской ССР. Родился 5 марта 1935 года в Батуми. Снялся в 48 кинофильмах, поставил восемь кинолент. Умер 13 мая 2018 года после тяжёлой болезни.
Предлагаем вашему вниманию интервью 2010 года на фестивале грузинского кино в Воронеже, данное артистом газете «Культура.ВРН».
Одним из гостей фестиваля грузинского кино, который проходил под эгидой кинофорума «Золотой витязь» в Воронеже, стал известный советский и грузинский киноактер, режиссер, сценарист, педагог, заслуженный артист Грузии Баадур Цуладзе.
— Баадур Сократович, Вы уже несколько дней пребываете на воронежской земле. Удалось за эти дни почувствовать ее колорит?
— В какой-то степени да. А с другой стороны и нет. Даже если находиться здесь дольше, то и тогда очень сложно все понять и почувствовать. Какие-то ощущения и восприятия у меня появились. И это приятно. Но, скажу вам, что будь я в Воронеже даже год, все равно бы до конца не понял всего. Ведь если тема исчерпана, перестает быть интересной, то становится скучно. Все хорошо бывает, когда ты еще ждешь новых открытий. С моей стороны было бы неприличным сказать, что почти за неделю пребывания здесь, я понял, что такое Воронежская область.
— Вы впервые приезжаете к нам?
— Да. Я бывал во многих городах, но Воронеж как-то проходил мимо меня.
— А в России Вы часто сейчас бываете?
— В последнее время нет. Больше бываю на Украине, в Средней Азии, где, в основном, снимали меня. Поэтому моя встреча с Россией сейчас была очень приятной, особенно после тех трагических событий, которые случились несколько лет назад. Мне радостно было приехать сюда и увидеть, как на самом деле люди относятся к нам. Выяснилось, что люди всегда остаются людьми. Политики могут ворочать что угодно. Но в последнее время они все больше перебарщивают в своих поступках. Многие думают сейчас, кто же первый должен сделать шаг навстречу. По моему глубокому убеждению, это должна быть Россия. Кто сильнее, тот должен первым пойти на сближение. Иначе все будет смешно выглядеть.
— Тот грузино-осетинский конфликт 2008 года лично вами тяжело переживался?
— Очень тяжело. Все шло к разобщению и непониманию уже давно. Понимаете в чем дело… Еще во время перестройки, которая тогда была уже в разгаре, был съезд Союза кинематографистов СССР. Тогда никто не ожидал, что он окажется последним. От каждой республики было делегировано по одному человеку. Грузию представлял я. Мы пытались разрабатывать программу новых взаимоотношений в меняющихся условиях жизни того времени. Я тогда сказал: «Милые мои, Советский Союз все равно развалится, хотим мы этого, или нет». В этом нет вины никого из политиков. Разрушила то государство экономика. Ведь все имеет свое начало и свой конец. Тогда я предложил начать с нас, кинематографистов, пытаться выстраивать те взаимоотношения, при которых мы по-прежнему останемся коллегами и друзьями, даже живя в независимых государствах. Было принято решение организовать конфедерацию творческих союзов. Но, как всегда, в результате к этому отнеслись излишне бюрократически. Как говорил Виктор Черномырдин: «Хотели как лучше, а получилось, как всегда». Не было желания объединиться. Каждый начал тянуть одеяло на себя. Пошел раздел имущества – это мое, а вот это мое. И такое положение «съело» ту идею. Даже мы, кинематографисты, не захотели понять друг друга. К сожалению, подобное случилось и на уровне межгосударственных отношений. Долгое время никто не мог понять, как нам жить без Советского Союза. Республики огрызались, мол, нас не поняли. В России рассуждали так, что нас обидели, от нас ушли. Понять вашу страну можно, ведь была такая держава, которая вдруг начала распадаться. И просто так не мог урегулироваться этот процесс. И у многих, зная недавнюю историю, появилась обида на Россию.
— Лично у Вас тоже?
— На страну – да. А на русский народ – нет. Давайте перестанем следовать той формуле, которая была раньше: «Народ и партия едины». Ничего подобного не было и не могло быть! Ни в одной стране мира партии, правительства и народ не едины. Давайте научимся мыслить каждый по-своему. Конечно, претензии были. Но я всегда выступал и против Гамсахурдиа, и против нынешнего президента. Я никогда ни от кого не скрываю своих суждений. Но когда Грузия поставила вопрос о независимости, Горбачев, это надо знать, позвонил Гамсахурдиа и сказал: «У вас будут проблемы с Осетией». Мне сказали, что в Воронежской области проживает большое количество украинцев. Представьте ситуацию, что они вдруг выступают с инициативой сделаться независимыми в отдельно взятом районе области. Абсурд! Ведь по периметру каждой страны в соседстве живут разные народы. И надо считаться с ними, понимать, что подобная ситуация во всем мире. И Грузия, и Россия – это же не отдельные острова в океане. Нельзя разделять, где наши, а где ваши. В небольшой по территории Грузии живут 150 национальностей. В свое время я был президентом общества «Гражданин Грузии». И все диаспоры со мной сотрудничали, мы всегда находили общий язык. Но политики всегда должны на чем-то сыграть, чтобы показать себя. Причем же здесь русский народ, причем тут я? Если Саакашвили взял и полез в эту войну, чем наши народы виноваты в этом? Мы очень легко рассуждаем о свободе. Но нельзя манипулировать людьми и их сознанием. Сейчас весь мир очень пестрый, хотим мы этого, или нет. Государства по своему этническому составу разнообразны. Грузия со средних веков такая была. Там жили греки, эстонцы, казахи, русские и так далее. И этими факторами очень легко манипулировать тем, кто имеет определенные рычаги управления.
— Давайте от политики перейдем к творчеству.
— Конечно, с удовольствием.
— Скажите, как все-таки мальчик из Батуми решился ехать в Москву искать свое счастье в искусстве?
— Знаете, в чем дело. Так сложилась жизнь, что мой отец был арестован в 1937 году и отправлен в лагеря. Мама работала практически 24 часа. Меня воспитывала тетка, которая много мне читала. Сам я рано научился читать. У нас в доме за фанерной дверью жила соседка, которая преподавала вокал. И музыку я очень полюбил. Живопись знал по вкладкам в журнале «Огонек». Мама меня и сестру отдала в русскую школу. Она решила, что раз отец сидит десять лет в Сибири, потом будет находиться там на поселении, мы должны будем поехать к нему. И чтобы у детей не было проблем с русским языком, нас определили в русскую школу. И уже в классе девятом или десятом (а тогда мы учились 11 лет) я по вечерам стал работать учеником киномеханика. И все фильмы, которые шли тогда, в том числе, и трофейные, знал наизусть, поскольку сам их крутил. Любовь к кино была уже тогда. Однако поступать в институт кинематографии никогда не было желания.
— Насколько я знаю, школу Вы окончили с золотой медалью?
— Совершенно верно. Но, несмотря на это, я никогда не задумывался над тем, кем я хочу быть. Буду кем-нибудь, и ладно. А тогда на белом свете были две престижные профессии: мальчики должны непременно стать инженерами, а девочки – врачами. Все остальное считалось несерьезным. Мама решила, что раз уж в инженеры, значит в самое известное высшее учебное заведение – Московский институт имени Баумана. В июне посадили меня в поезд, на котором до Москвы добирался трое с половиной суток (самолеты тогда туда не летали). А до этого я даже ни разу в Тбилиси не был. А тут сразу Москва. Приехал. Пошел в институт, сдал свои документы, которые сразу приняли. Но так как у них не было своего общежития, нужно было представить справку, удостоверяющую, что у меня есть место, где жить. Иначе у вуза могли возникнуть проблемы. А я остановился у знакомых, одна из которых была паспортисткой. Проблем бы не было, она бы дала мне нужную бумажку. Но вдруг я сказал: «Дайте мне назад эти документы, а завтра я принесу их вместе со справкой». Отдали. Я сел в метро, доехал до станции «Площадь Революции», где подошел к справочному бюро и спросил: «Где здесь институт кинематографии?» Почему я это сделал, непонятно. Мне указали на 9-й троллейбус и сказали ехать до конца. Добирался долго, но все-таки оказался в нужном месте. Что я тут буду делать – понятия не имел. Захожу в институт. Стоит круглый стол, на нем лежит вся информация о факультетах. Актерский я сразу отмел, поскольку знал, что артист из меня никогда не получится. Терпеть не мог самодеятельность, кривлянья и все подобное. Это проходило мимо меня. Смотрю дальше – сценарный. Требовалось предоставить сценарий. Думаю: «Когда я его буду писать?» Продолжаю свой поход: где нужно фотографии принести, где рисунки. Все не подходит. И тут дошел до режиссерского. «Вах, — думаю. – Самое легкое, что может быть. Не получится, в Бауманском все равно примут».
— И как эта случайная поездка во ВГИК Вам аукнулась?
— Все лето я провел в Москве. Это было самое прекрасное время. Я жил в общежитии при ВГИКе, где познакомился с Васей Шукшиным. Наслаждался жизнью по полной программе. Но вот настал август. Надо идти на экзамены. Когда очутился там, подумал: «Это куда я попал?» Абитуриенты ходят, бормочут про себя: «Эйзенштейн, Пудовкин, монтаж, типаж, раскадровка…». И как я здесь должен учиться? А народу поступать понаехало уйма! Пошли туры. Раз – кто-то отсеялся, потом – еще меньше нас стало. А я все прохожу и остаюсь. Большая комната в общежитии, где я жил, постепенно пустела. В итоге, остались двое: я и Вася Шукшин. И вот начала свою работу мандатная комиссия. И там такое дело было: для всех, кроме тех, кто поступал на актерский, необходим был хоть какой-то стаж работы. Неважно кем – охранником, дворником… У меня, конечно, этого не было. И на этой мандатной комиссии меня, естественно, отсеяли. В то время я уже ни о каком Бауманском не помышлял. Во-первых, я человек упрямый. Во-вторых, очень амбициозный. Тогда я сказал сам себе: «Нет, Баадурчик, дорогой, ты будешь учиться во ВГИКе». И всё. Потом вернулся в Батуми. Несмотря на то, что я являлся отличником, но при этом был невозможно хулиганистым парнем, педагоги меня все равно любили. И они были очень удивлены, что именно я, единственный из всех, никуда не поступил. Отправился на студию «Грузия-фильм», потолкался там в съемочной группе режиссера Сико Долидзе, который оказался моим очень дальним родственником. На следующий год вновь поехал в Москву. Опять прошел все туры, а потом вновь мандатная комиссия. И снова у меня нет справки. Срочно звоню домой, прошу сестру поехать в Тбилиси и взять эту бумагу. Долидзе дал характеристику, в которой написал, что я у него работал, что это очень талантливый парень, который помогал ему снимать картину и оставил неизгладимое впечатление на членах съемочной группы. А я, на самом деле, ничего там и не делал. Но когда Александр Довженко, в последующем руководитель нашего курса, зачитывал это послание, мне было лестно такое слышать. И я был принят, в чем присутствовала определенная мистика. Никогда я не мечтал об этом. Люди по пять-шесть раз приезжали поступать, жили этим, а я оказался там по чистой случайности. В институте по мастерству актера у нас была просто чудный педагог по фамилии Якубовская. Она гоняла меня и в хвост, и в гриву. Но при этом очень любила меня. Видимо, она почувствовала что-то во мне и сделала из меня актера.
Хозяин харчевни в фильме «Приключения Буратино»
— Видите, Баадур Сократович, это судьба, хоть первоначально и отказались Вы от актерского факультета.
— Да, на самом деле, либо Бог, либо судьба привели меня к этому. Ведь именно по своей любознательности я и оказался во ВГИКе, просто пошел посмотреть, что это такое. С тех пор я никогда ничего не планирую заранее. Знаю то, что должно произойти, оно произойдет. И так сложилась моя судьба, что когда я приехал в Тбилиси снимать дипломный фильм, у меня там возникли проблемы. По постановлению ЦК я был объявлен формалистом.
— ???
— Да, не удивляйтесь. В то время Марленом Хуциевым был снят фильм «Застава Ильича», который не понравился Хрущеву. После чего выпустили постановление ЦК партии о формалистах. Но тогда была такая система в стране: если кого-то поймали в Москве, значит надо и в каждой республике найти своего формалиста. И почему-то на эту роль выбрали меня. Наверное, все дело в том, что я только начал снимать картину. А те, что уже были в серьезной работе, решили не трогать. Расправиться со мной было дешевле. И бабахнули: «Цуладзе – формалист». И тогда, чтобы как-то поддержать меня, коллеги предложили сняться в их картинах. Михаил Кобахидзе работал тогда над фильмом «Свадьба». Он предложил сыграть мне небольшой эпизод в этой короткометражке. Он сказал, что денег у него нет заплатить мне, что тогда было неважным, и заодно поставил задачу: «Ничего сложного: посидишь с газетой, потом к тебе подойдет девушка, отнимет у тебя газету, а потом ты пройдешь мимо камеры. Больше от тебя ничего не требуется». Снялся, и этот проход меня «погубил». Многие режиссеры обратили внимание на этот эпизод. Я считаю, что в жизни все необъяснимо, и этим она прекрасна!
— Как Вы думаете, каждого человека по жизни ведет кто-то сверху, или же мы сами хозяева своей судьбы?
— Все в совокупности. По всему бывшему Союзу я снялся более чем в сотне картин. И ни разу не было случая, чтобы я на секунду опоздал на съемку, пришел неподготовленным. К сожалению, сейчас это уже невозможно, а раньше я мог кутить всю ночь, а утром прийти на площадку и никто не замечал этого. Сегодня, когда я работаю со своими студентами (в институте театра и кино и в университете на режиссерском факультете), то говорю им: «Я все прощу вам, но только не расхлябанность. Уважайте свой труд, милые мои. Не хотите – не надо, никто вас не просит и не заставляет». Во ВГИКе мы тоже пропускали некоторые лекции, валяли дурака. Но чтобы мастерство актера или режиссера пропустить, таких мыслей даже не было. Это то, во имя чего ты учишься здесь. Могли прогулять политэкономию, историю, философию. А основные предметы – никогда. Иногда приходят ко мне после временного отсутствия, я интересуюсь, где был? «Болел», — отвечает. А я помню, как на киностудии имени Горького озвучивал фильм «Женатый холостяк». У меня была жуткая ангина. Начинал говорить вроде ничего, а потом голос садился. Бежал в медпункт, делал укол и опять в студию. Так повторялось много раз. Я объясняю студентам, что этой профессии надо отдаваться целиком, несмотря ни на что. Тогда тебе повезет. А если сидеть, закинув ногу на ногу, ждать, когда тебя позовут, ничего не добьешься. Бог тебе дал что-то, но теперь и ты, будь добр, отдай это людям. Мне повезло. Я могу сказать своим студентам: «Дай Бог, чтобы вам так везло, что когда вы будете в моем нынешнем возрасте, никогда не сказали бы себе: «А зачем я выбрал эту профессию?» Не лучше бы было другое предназначение избрать, где мог бы добиться больших результатов. Могу сказать, что я счастливый человек. Может, не я выбирал профессию, а она выбрала меня. За все эти годы были и провалы, и неудачи. Но это были прекрасные провалы, прекрасные неудачи. Потому что все было связано с моей профессией. И, конечно, я ни о чем не жалею. Может, черт его знает, и стал бы хорошим инженером, сложись жизнь по-иному.
В фильме Георгия Данелия «Не горюй».
— «Нам не дано предугадать…»?
— Ни в коем случае это невозможно.
— Вам сейчас часто поступают предложения сниматься в фильмах?
— В Грузии довольно часто. Сейчас есть три предложения. Недавно я отснялся в сериале на 60 серий. Теперь планируют снять еще 60. Но предложений теперь гораздо меньше, чем было раньше. Фильмов везде стали меньше снимать.
— А в Россию не зовут сниматься?
— К сожалению, нет. После той войны двухлетней давности мне позвонил Алексей Учитель и предложил роль в фильме. Они думали, что я не приеду, на что я ответил: «Давайте отложим этот вопрос насчет войны, потом разберемся». Но тогда дипломатические отношения между нашими странами уже были порваны. Наше актерское агентство пыталось договориться с Украиной, с Арменией, чтобы мне попасть в Россию. Но ничего не получилось, о чем я очень сожалею. Если бы сейчас поступило такое предложение, наверное, я бы поехал. Не от нас все это зависит. А вот на Украине, в Узбекистане я снялся в прекрасных, на мой взгляд, картинах.
— В советское время вам не поступало предложений переехать, например, в Москву?
— А зачем мне это? Я и так там снимался очень много. «Мосфильм» знал, как свой родной дом. Мне было комфортнее дома, на родине, хотя по полгода обычно все равно жил в России. Я неплохо говорю по-русски, блестяще знаю русскую литературу и музыку. Но мыслей перебраться сюда никогда не было.
— Скажите, с театром ваша судьба как-то связана?
— Никогда не была. Поступали предложения, но я категорически отказывался. Я не могу работать в театре. Утром репетиции, вечером спектакли. Это не для меня. Когда сейчас я снимался в сериале, то сказал, что днем не могу работать, у меня лекции. Предложили сниматься ночью. Я сразу согласился. И три месяца жил в таком режиме: днем лекции, ночью съемки. И потом, театральный коллектив у меня вызывает тоску. Там постоянные интриги, борьба за роли. А на съемочной площадке собралась группа, все сделала и разошлась. Потом, если с кем-то снова встретился, радуешься этому. Плюс еще новые люди появляются. Я не люблю сидеть и над чем-то корпеть. Как и в школе не любил чистописание и черчение. Однообразие мне претит. Представить, что одну и ту же роль в театре надо играть 150 раз – я с ума сойду, либо застрелюсь или повешусь прямо на сцене.
— Посмотрел список ваших киноролей и обнаружил, что многих из ваших героев в картинах зовут так же, как и вас. Это случайность?
— Нет. Просто когда сценаристы делали свою работу, они заранее знали, кто будет играть эту роль. А как назвать персонажа, им без разницы. Многие знали, что никогда в жизни я не откажусь от работы. Зачем мне это делать? Человек думал обо мне, рассчитывал на меня, так что же я ему скажу нет?
— У вас столь необычное имя – Баадур. Что оно означает?
— У нас в стране много тюркских имен, которые теперь считаются грузинскими. Мое – не исключение. В переводе с тюркского оно означает «богатырь». Не знаю, похож ли я на богатыря?
— На вашем счету немало режиссерских работ. Что нового сейчас в этом творческом направлении?
— Практически ничего. Теперь сложно найти деньги на фильм, снять его, потом продвигать к зрителям. Но то, что было, для меня дорого, например, моя лента «Феола» сейчас почему-то превратилась в Грузии в классику. Нет ни одного человека в нашей стране, который бы не видел этой картины. Теперь в Грузии это один из самых популярных фильмов. Хотя поначалу он был не очень заметен, а потом все вот так случилось. Я всегда говорю, что судья всему – время. Оно расставит все по своим местам. Сегодня у тебя есть популярность, а завтра ее нет. Ни критик, ни зритель, ни специалист-киновед – никто ничего не может знать. Только время все решит. Я даже всегда спокойно относился к критике. Порой, меня ругали. На это я отвечал: «Спасибо, правда ваша. Но, поживем – увидим».
— Баадур Сократович, завершая нашу беседу, хотелось бы, чтобы вы что-то пожелали воронежцам, своим зрителям.
— Что я могу пожелать людям, которые так прекрасно меня здесь встретили? Только то, чтобы им жилось хорошо и весело. Чтобы все вы сохраняли свою красоту: душевную и внешнюю. Давайте, милые мои, не обращать внимания на все плохое. Мы простые люди (я тоже простой человек), так что плюнем на всех этих политиков и займемся любовью. Надо любить друг друга.
- Текст: Павел Лепендин
- Фото: Евгения Емельянова